О языке
ЕС растет, что это означает?
"Нельзя сделать вещи и предметы лучше, притворяясь, что все ОК." - В.С. Найпол.
Даже для тех, кто не живет в странах, относящихся к ЕС, может быть поучительным прочесть, как внутри большой международной организации действует языковое сотрудничество.
Евросоюз - это интеграционное образование, включающее в себя 15 европейских государств (Австрия, Бельгия, Великобритания, Греция, Дания, Ирландия, Италия, Испания, Люксембург, Нидерланды, Португалия, Франция, ФРГ, Финляндия, Швеция). Итак, ЕС имеет 15 стран-членов, но только одиннадцать официальных языков. Это зависит от того, что некоторые из государств-членов имеют общие языки. Сотрудничество очень далеко идущее, и в ряде сфер деятельности страны отказались от своего национального суверенитета. Кроме того, двенадцать стран имеют общую валюту, евро (€).
Официальные языки ЕС - это английский, голландский, греческий, датский, испанский, итальянский, немецкий, португальский, финский, французский и шведский. Официальные тексты должны публиковаться на всех упомянутых языках, но в ежедневной работе доминируют английский и, в меньшей степени, французский.
Вместе с ЕС в этом документе подразумеваются также институты ЕС, т.е. Европейский Совет, Совет министров, Европейский парламент, Европейская комиссия, Суд, Экономический и социальный комитеты, Внутренний комитет, Ревизионный совет и Европейский инвестиционный банк.
Наличие одиннадцати официальных языков означает, что на съезде требуется 110 переводчиков. Один из шведских переводчиков ЕС сказал в интервью крупной шведской газете "Sydsvenska Dagbladet" (Сюдсвенска Дагбладет), что переводить на сессии парламента ЕС так трудно, что в сущности требуется не менее 20 лет профессиональной практики. Он также сказал, что быть переводчиком настолько утомительно, что невозможно работать больше чем по полчаса, и поэтому три переводчика сменяют друг друга.
Из-за нехватки компетентных переводчиков организация перевода для "малых языков" намного хуже, чем для английского, французского и немецкого. Часто случается, что, например, греческий переводится на датский с английского, что увеличивает риск неправильного перевода.
В той же "Sydsvenska Dagbladet" некоторые шведские политики ЕС высказались о смешении языков внутри ЕС. Они сказали, что на съезде Европейского парламента в Страсбурге или в Комиссии ЕС в Брюсселе шведская ложа переводчиков часто была пустой. "Это чертовски раздражает - не понимать, что говорится", - сказал один парламентарий ЕС и продолжил: "Если есть датский переводчик, я стараюсь слушать его. В противном случае это будет английский. Но невозможно знать язык в совершенстве, и поэтому нюансы теряются... Многие ведь ругаются, что при голосовании мы несколько раз нажимали на неправильные кнопки. Но это не так уж странно, если мы не знаем, за что голосуем".
Международное понимание основывается на коммуникации и становится легче, если мы говорим на одном и том же языке. На международных переговорах те, кто имеет английский язык как родной, как правило, обладают преимуществом вести переговоры на своем собственном языке, что дает им чувство уверенности и приводит к успеху. Те, кто не имеет английский как родной, чувствуют себя в более худшем положении, чем они есть. Хотим ли мы, чтобы наши политики продолжали вести переговоры на языке, которым они не владеют полностью, но не осмеливаются признаться в этом (то, что они часто не хотят осознавать)? Политики ЕС не принимают в расчет, что переводчики не всегда находятся под рукой. Как выразился один шведский парламентарий: " На основании неудовлетворительного знания языков часто будет возникать ситуция, что мы вынуждены сказать то, что хотим, по-английски, но это не совсем то, что мы хотим сказать".
Некоторые чиновники ЕС ежедневно используют вместо своего собственного иной язык с сопутствующим риском неправильных переводов.
Многие участники переводимого съезда заявили, что очень утомительно использовать все время наушники и слушать голос другого человека вместо докладчика. Для тех, кто знает английский, утомительно долгое время слушать и стараться понять человека, плохо говорящего по-английски.
Среди 381 миллионов людей в пределах нынешнего Евросоюза находится 50 миллионов, которые имеют другой родной язык, отличный от 11 официальных языков, например, русский, каталанский и баскийский. В странах ЕС имеется свыше 30 языков меньшинств и добавятся еще в 2004 году. См. http://www.eurolang.net/browse.htm.
Можно провести параллель с Российской федерацией, внутри которой существует много языков меньшинств, например, карельский, коми, мари, мордовский, вепсиский, ненецкий, башкирский, якутский, татарский, чувашский, бурятский и эвенский. Самые большие языки меньшинств - это татарский, на котором говорят примерно пять миллионов человек, а также башкирский и чувашский - более миллиона человек. В русской части Кавказа используется большое количество кавказских языков (прежде всего в Дагестане), а также, например, осетинский (индоиранский язык). Есть люди, говорящие на идиш, польском и немецком.
Британский евроминистр Питер Хейн назвал английский, на котором говорят внутри Евросоюза, "Европейская болтовня" и высказал свое желание прекратить это.
Когда наши политики поймут, что Российская федерация, ЕС и ООН могут оптимально работать со многими рабочими языками? От тебя, дорогой читатель, зависит сделать что-нибудь для этого и сделать сейчас.
Сегодня в ЕС 71% документов пишется на английском и 29% на французском языках. Вероятно, через десять лет все будут писаться на английском. 3 года назад 52% писалось на английском и 48% на французском. Те, кто имеет английский как родной язык, обладает огромным языковым преимуществом. К сожалению, устаревшие политические патриоты продолжают подрывать идеи относительно вопросов языка.
Те, кто хочет добиться чего-то внутри ЕС, должны приобретать союзников из других стран. Единственной стране очень трудно провести какой-либо проект или предложение. Одинокий или почти одинокий представитель партии из государства, не говорящего на английском языке, не может сделать особо много внутри ЕС, если он или она не создадут хорошую контактную сеть среди политиков ЕС из других стран. Школьного знания английского языка отнюдь недостаточно, а постоянно иметь несколько переводчиков с собой - это не реально.
Порядок в ЕС с одиннадцатью официальными языками таков, что все обсуждения должны проходить в специальных комнатах, оборудованных для одновременного перевода, и что всегда есть переводчики и техники, если человек хочет поговорить с кем-то из другой страны. Даже те, кто имеет английский язык как родной, будет ограничен в своих контактах, ибо отнюдь не все делегаты знают английский. Но когда люди говорят друг с другом через переводчика, личные контакты большей частью теряются. Можно держать речь при помощи переводчика, но не конфиденциальный разговор. Делегаты из разных стран должны также иметь возможность разговаривать и обсуждать что-то друг с другом в более неофициальной обстановке, например, в столовой или кафе.
Не все "официальные" языки равноправны в ЕС. В секретариате вряд ли говорят на всех "малых языках", как например, финском и греческом, что является препятствием для делегатов из небольших стран, если они хотят воспользоваться службой секретариата.
Обычное дело в ЕС - использование дублируемого языка. Это означает, что при переводе, например, с португальского на финский, финский переводчик слушает английский перевод и делает свой перевод с него. Вряд ли существуют какие-либо переводчики для ряда комбинаций языков, как, например, португальский-греческий или датский-португальский, поэтому и вынуждены использовать так называемый дублируемый язык.
Это, конечно, недостаток для представителей небольших стран, как, например, Финляндия или Дания. Ведь для таких сообщений существует риск потери информации. Хорошо известно, что синхронный перевод всегда содержит в себе некое искажение того, что говорится. Используемый дублируемый перевод будет делать искажение сильнее.
При одновременным переводе с помощью дублируемого языка потеря информации может быть гораздо больше. При синхронном переводе (без дубляжа) нормальными считаются потеря 10% информации и искажение 2 - 3% от содержания. Переводить синхронно настолько трудно, что никогда невозможно освободиться от погрешности. Переводчик не только должен безупречно владеть обоими языками и иметь быстрый интеллект, он также должен владеть актуальной профессиональной терминологией на обоих языках. Это требование все более усложняющегося мира. Как может какой-нибудь умный человек защищать эту систему? Согласно финансируемому ООН небольшому исследованию службы поддержки языков во всех организациях, относящихся к ООН, потеря информации на научных съездах при дублируемом переводе составляет по меньшей мере 50%.
Регулярные наблюдения на конгрессах показали, что те, кто имеет язык конгресса как родной, значительно чаще выступают с речами, чем те, кто имеют другой родной язык. Справедливым решением этого вопроса было бы то, что либо все используют свои родные языки, либо никто не использует их. Однако обе эти альтернативы непригодны из-за недостатка переводчиков, особенно с профессиональными знаниями. Единственным решением может быть то, что ЕС введет один международный язык как рабочий язык, например, эсперанто. Если это сделает ЕС, за ним последуют ООН и остальные страны.
Самый первый письменный перевод очень важного для ЕС Маастрихстского договора (договора о Союзе), документ на 253 страницах, был отозван назад из библиотек и мест продажи, т.к. содержание текста в разных переводах значительно отличалось. Оказалось необходимым сделать абсолютно новые переводы и, конечно, переиздание всего документа.
Если даже важный и тщательно переводимый договор о Союзе мог содержать ряд ошибок, как тогда не должно их быть при переводе обычных документов? И как не может быть определенных последствий этого? Один английский документ ЕС содержал слова "airplanes flying by automatic pilot over nuclear power plants". (Самолет управлялся автопилотом над атомной установкой.) Французский перевод звучал "les avions sans pilote qui prennent pour cibles les centrales nucleaires", (примерно: беспилотный самолет атакует атомную установку).
Существует нечто, что почти всегда забывается в обсуждениях, - это то, что требуется время для перевода. В ООН, которая совершенно по-другому обеспечена всем необходимым для переводчиков, чем ЕС, установлено, что для перевода не срочного текста требуется 24 дня, прежде чем он станет доступным всем шести официальным языкам, в то время как для срочного текста требуется шесть дней. ЕС устанавливает время перевода от одного часа до четырех недель.
В 1994 году французский министр ЕС Алайн Ламассор предложил, как разрешение увеличивающихся в ЕС языковых проблем, чтобы Евросоюз имел только пять рабочих языков. Однако его предложение вызвало очень сильный протест со стороны ряда стран ЕС.
О языке |
Оглавление | ЕС растет, что это означает? |
© Hans Malv, 2004